Экс-тренер сборной России Александр Бородюк рассказал, как пережил распад СССР.
– Вы как‑то сказали про себя: «Я человек из СССР». Что вам нравилось, а что нет в Советском союзе?
– Я спортивный человек, поэтому говорил так о себе именно в контексте спорта. Простой пример: Олимпиада в Сеуле, 1988 год – 55 золотых медалей! Какие великие спортсмены выступали тогда. Это была спортивная держава номер один в мире. А сколько было золотых на последних играх сейчас? 15-20?
В СССР мне нравилась великолепная футбольная система: как работали тренеры, какие турниры проводились – «Кожаный мяч», «Переправа». Какой футбол был в целом! «Динамо» (Тбилиси) – это был один стиль игры, «Арарат» – другой, «Динамо» (Киев) – третий. По сути, каждая эта команда была как сборная сейчас. Такой уровень футбола.
С точки зрения жизни, наверное, не хватало каких‑то изысканных продуктов питания, одежды. Зато люди теплее друг к другу относились. Куда ни придешь – везде рады. В тот же Вильнюс приезжали играть с «Жальгирисом» – и никаких проблем. А сейчас что творится?
Но надо понимать, что мы были молодыми, смотрели на это чуть иначе. Если брать нынешнее время, посмотрите, какие у нас машины, продукты, какая жизнь теперь. А такого города, как Москва, в Европе сейчас точно нет. Ни одного.
– Чем для вас был развал СССР?
– Трагедией. Жили все вместе, дружно – и вдруг такое.
Многие люди потеряли все свои сбережения. У меня после семи лет в «Динамо» в Сберкассе лежало 120 тысяч рублей. На них тогда можно было 12 квартир купить. Но все сгорело после развала.
Когда все случилось, я в Германии играл. Просил президента клуба отпустить домой – хотел снять деньги, вложить куда‑то, что‑то купить. Объяснял президенту, что такое советская Сберкасса: «У меня там деньги пропадают!»
Они были на мое имя записаны, снять их мог только я. В Германии не понимали: «Деньги же в банке. Куда они денутся?» В итоге не отпустили. Смог вернуться только зимой, когда уже было поздно.
Очень много людей тогда, которым было за 30, потеряли все. Думали, что заработали на всю жизнь, а оказалось, что – ничего нет. Когда вернулся, купил на деньги, заработанные за семь лет, мешок картошки на рынке.
Но это трагедия не только для меня, а для всех людей моего поколения – кому сейчас за 60.
